ГЕННАДИЙ ВАСИЛЬЕВ

Абрикосовое лето

Жанр: детские приключения, трогательные истории и смешные трагедии.
Теги: Детские приключения, Юмор, Трогательные истории, Мелодрамы.
Электронные книги в формате:
PDF, EPUB, MOBI, FB2, Doc, RTF

Абрикосовое лето

Наши абрикосы наконец-то созрели.
Целый месяц они дразнили нас с Машей своей жуткой недозрелостью. И висели зелеными фигами, твердыми, не разгрызешь.
И мы с Машей тайком грызли каменную зелень и плевались, и бросались огрызками в малиновые кусты.
Потом появились на этих зеленых фигах розовые веснушки. И мы обрадовались и опять чуть не сломали зубы об эту деревянные красоту. Ужас!.. И опять летели в малиновые заросли надкусанные канчики.

И, наконец, упал с дерева, с самой вершины, первый спелый абрикосовый гладыш.
И мы с Машей набросились на него с двух сторон.
И стукнулись лбами.
И чуть не подрались из-за него.
Хорошо, папа рядом оказался.
Он нас за шиворот поднял и отнес на веранду вместе с первой спелой абрикосиной. А потом торжественно порезал ее ножом пополам и дал каждому поровну. То есть по-честному. А сам только облизнулся.
А мы проглотили эти крохотные половиночки одним жевком и даже не почувствовали
никакого вкуса.

И точно. Папа привез мешок сахара, поставил его под кухонный стол. И за один вечер полмешка осталось. Папа еле успевал банки в кладовке складывать.
А на плите все кипело и булькало в нескольких огромных кастрюлях, и пар от них валил горяченный, и сладкий запах щекотал ноздри, и окна запотели страшно. Так что на них можно было пальцем писать и рожицы рисовать.
И мы летали вокруг нашей бабушки мухами.
Мыли банки, как еноты-полоскуны.
Подавали крышки.
Меняли полотенца.
Вытирали мокрые столы.
И пену пробовали на сладкость.

Пену мы часто пробовали. Каждые пять минут. Она стекала с ложки, и ее можно было прямо с блюдечка облизывать.
И мы бы до глубокой ночи катали бы варенье и компоты по банкам, но только у нас банки кончились. Мама даже не поверила. И в кладовку спустилась сама. Но там только полные банки стояли длинными рядами. С вареньем. С компотами. А пустой не осталось ни одной.
И мама язык прикусила от удивления.
- Никогда бы не подумала, - сказала мама. - За один день столько банок. Это у нас не бабушка... это консервный завод какой-то... Я в жизни больше десяти банок не закатывала за один вечер. А тут, пожалуйста, все полки в банках.
А папа сказал:
- Сразу видна фронтовая закалка . Баба Тоня на фронте летчицей была. И до сих пор будто летает. Будто крылья у нее за спиной. Или пропеллер какой…
И мама вздохнула и дала отбой. Решительный и бесповоротный.
- Кто это все съест? Эти варенья с компотами? - сказала мама. - Это пять лет есть надо…
- Да мы это за несколько дней съедим, - закричали мы с Машкой.
Хотя уже и не очень-то хотелось. После сладкой пенки, которой мы нализались по десять блюдечек. Но, главное, абрикосов все равно осталось с полдерева. Хоть курам их скармливай.
- Ну, это жирно будет, курей абрикосами кормить, - сказала бабушка. - Давайте-ка, родные, я на рынок отнесу абрикосы и продам людям. Вы, любезные, пособирайте абрикосы, посуетитесь. Потому что я на вашу абрикосину без парашюта не полезу. Старая я уже…
И мы с папой сами облазили всю нашу абрикосину. Без парашютов. И набрали три ведра, полных, с верхом.
И папа сказал:
- Я завтра вас прямо до рынка подвезу. Но только сам торговать не буду. Я к торговле непригодный. Мне даже неловко торговать. Я все-таки учитель. Не по тем делам...
И покраснел наш папа.
Но только наша бабушка засмеялась.
- Ничего, милый. Подвезешь, и слава Богу! Без тебя управимся. Но только я, дорогой мой, тоже не спекулянтка. Тут по-другому смотреть надо. Мы людей собираемся накормить. Своим продуктом. Своими руками посаженным, выращенным. И здесь никакого стыда быть не должно…
Но папа наш еще больше помрачнел.
- Тут с какой стороны не смотри... Не положено учителю за прилавком стоять…
Бабушка только руками махнула.
- Не положено… Скажете тоже… Кормить людей - дело хорошее! Такое же хорошее, как учить и воспитывать!..

- Вот же смехота... - сказала рыжая тетка. - Вот народ пошел! Все на рынок прутся! Всем места подавай! Э-эх..
Тетка крякнула с досадой.
- Да тут каждый миллиметр куплен. Иголку некуда воткнуть...
- Ага... Самодеятельность... - сказал щуплый парень с папироской в зубах. - Принесут пару ведер и туда же. Бизнесмены, ха-а…
- Да гоните ее в шею, - сказал какой-то тип в грязной майке, - хватить воду мутить. Порядков наших не знает…
Но бабушка вдруг протянула руку и крепко сгребла майку этого типа в ладонь. И он беспомощно заболтался у нее в руках.
- Это кто меня будет порядкам учить? - грозно сказала бабушка. - Ты, что ли? Да, я уже девяносто лет на свете живу. И всегда один порядок был. Фрукт, овощ посадил, вырастил, свободно продавай урожай. А здесь что-о?

Бабушка обвела всех суровых взглядом.
- Кто из вас хоть одно дерево посадил? Вот ты, с папироской, хоть один корень в землю воткнул?
И парень тут же вынул папироску изо рта:
- А зачем мне эти корни? Кому хочется, тот пусть корни сажает. Я-то здесь причем? Мое дело торговать, мамаша. Что вы мне тычете?
Парень бросил папироску под ноги.
- Сейчас время не то... Сейчас разделение труда… Одни торгуют… Другие сажают…
И все вокруг опять засмеялись каким-то прокисшим смехом.
- Нас самих сажали, знаем, - хмыкнул кто-то. - У нас тут многие сидели. Ни за что, ни про что… А теперь время другое. Наше дело теперь законное. Предпринимательство называется. Понимать надо, бабуля!
Но бабушка осталась непреклонной.

- Хватит мне очки втирать. У меня не тонны за бортом. Всего три ведерка. Места на рынке всем хватит.
И она отодвинула худенького паренька, как перышко.
И смело пошла с двумя ведрами вперед.
А я за ней третье ведро подхватил.
- Ну-ну!.. - сказал кто-то в спину угрожающе. - Неприятности тебе, бабуля, обеспечены. Зовите быстрее Косого!
И я обернулся, чтобы посмотреть, кто грозится. Но у всех физиономии были противные, на морды похожие. И не увидел я ни одного приятного интеллигентного лица.
И стало мне как-то холодно. Только не снаружи, потому что сверху солнце июньское начало припекать, ужас. А внутри тела, где желудок и сердце. Будто я холодную змею проглотил. Но я посмотрел на свою невозмутимую бабушку и успокоился.
Бабушка чувствовала себя на рынке как дома. Она вообще выглядела хозяйкой на этом чужом базаре. Она тут же нашла пустой прилавок и сказала:
- Каждый миллиметр у них куплен. Как же! Пустых местов полрынка. У-ух, рожи спекулянтские!
И тут вдруг на бабушку упала тень.
- Так, та-ак… - послышался густой хриплый бас.
И я поднял глаза и обмер. Над нами стояла какая-то туша. Без шеи. Шея вообще-то была, она стекала складками на широченную грудь. А грудь плыла складками на живот. Без талии. Талии точно не было. И никакой ремень не мог объехать огромный барабан, обтянутый спортивными штанами.
И морда у этой туши была перекошенной.
И глаз один слезился.
А другой был прищурен, или лень его было открыть пошире.
И под ним виднелись приличные ссадины.
И нос был поломанный.
Я-то в этом разбираюсь.
И я понял, что это и есть Косой.

- Так уж сразу и бандиты, - усмехнулся толстый. - Нынче так, это... не выражаются. Нынче мы при делах. Почему, это... бандиты?
- Потому что сами не работаете, а людей грабите! Со всех три шкуры снимаете! Кто здесь на рынке хоть что-нибудь вырастил? - бабушка бросила на толстого сердитый взгляд. - Кто здесь хоть часок на земле поработал? Банда спекулянтская! Только я, милый, никаких бандитов не боюсь. Войну прошла. И никогда никого не боялась. И фашистов проклятых не боялась.
Бабушка сжала кулачок.
- Я их, подлецов на мессерах, била с этажерки картонной. «По два» называлась. И фрицы у меня сыпались в пух и прах. Потому что за мной правда была. И сейчас правда за мной. И пусть у вас хоть десять печатей будет, я вам устрою свой последний бой. Бандиты…
И бабушка взялась за ручку ведра, словно это была гашетка от пулемета на ее боевом самолете.

И я тоже взялся за ручку ведра.
И толстый вдруг опешил.
Он вдруг почувствовал в моей бабушке какую-то грозную мощь.
Неведомую, непонятную...
- Что-то не понял, - сказал он задумчиво. - Так, это... Вы по-боевым делам выходит... На самолетах, это... летали? Немчуру мочили? Круто!..
Толстый потер голову.
- Та-ак, это-о... другое дело! У нас, это... льготы для ветеранов… А что?.. Воевали… Мы тут с понятием…
И он сделал такое движение, будто поклонился в пояс.
И даже закашлялся хриплым кашлем.
- Вот что, бабуля, - сказал он. - Мы вовсе, это... не бандиты... Напрасно вы так... У нас совесть, это... имеется в натуре... Это те, кто там рулит над крышами, совсем совесть потеряли...
Толстый ткнул пальцем вверх.
- Там, наверху, совести, это... никакой, даже не ищи... А мы тут еще человеки... И мы тут, это... не против вашего присутствия. В виде льгот… Торгуйте себе… Мы даже с вас, это... рыночный сбор не возьмём. Все по понятиям…
И он отошел в сторонку.
А бабушка спокойно написала на картонке цену наших абрикос.
И повесила картонку на ведро.
И к нам сразу несколько покупателей подбежало.
- Ого! - сказал один. - Вот это колеровочка! Один к одному... Чудо-фрукт! И почти что даром! У других то втрое дороже! Берем, не глядя!
И у нас сразу все раскупили. За пятнадцать минут. Мы больше на входе спорили, чем торговали.
Бабушка сложила пустые ведра. Взяла их под мышку. И пошла по рынку гордо.
Словно она еще один бой с мессершмиттами выиграла. И этот бой был для бабушки очень важным. Я это кожей почувствовал.
И я тоже гордо по рынку прошел. Потому что я у моей бабушки вроде штурмана был. Я ей спину прикрывал все время с третьим ведром в руках.
И это тоже была моя Победа с большой буквы, хоть я и слова не сказал, а только слушал.

Но я все равно сказал:
- Здорово, правда!
- Ага, здорово! - сказала Маша и удивленно посмотрела на пустую ладошку, где абрикос лежал.
И мы потом целый день вспоминали эту первую абрикосинку. И я очень жалел, что проглотил ее, не разжевывая. Не понял, какая она, сладкая, кислая или так себе, с серединки на половинку?
И я у Маши спросил, но она только загадочно пожала плечами.
- Она вкусная, - неуверенно сказал Маша, и я понял, что она тоже ее сразу проглотила, не разжевывая.
Но на следующее утро под нашим деревом уже валялось больше десятка абрикос.
И мы перестали с Машей драться из-за них. Перестали лбами стукаться в спешке.
Мы уже не делили абрикосы ножом. А ели их так, целиком и немытыми, и чтобы никто не видел. Потому что так вкуснее.
Вскоре на нашем дереве за каждым листочком обнаружились розовые щечки, налитые солнцем. Абрикосина наша даже порыжела от спелых абрикос. Кое-где даже листвы оказалось меньше, чем абрикос.
И абрикосы падали уже ведрами.
И наступило у нас абрикосовое лето.
Тогда папа позвонил бабушке Тоне в деревню, чтобы она поскорее приехала варенье варить и компоты крутить.
Бабушкины компоты нам всегда вкуснее казались, чем собственные. Они у нее к тому же никогда не портились. А наши компоты взрывалось часто. И крышки срывало под самый потолок. И банки лопались.
Бабушка Тоня быстро приехала.
И тут выяснилось, что бабушка Тоня нам не бабушка, а самая настоящая прабабушка. Потому что она дедушку Колю родила. Когда он еще без бороды был, без очков и без трубки. То есть совсем новорожденного возраста. Представляете!
И мы думали, что если она прабабушка, то сядет на диван и будет кряхтеть, кашлять и советы мудрые давать слабым голосом. Но бабушка Тоня оказалась шустрой и поворотливой, как перекати-поле. Она по всему нашему дому мгновенно перекатилась из угла в угол.
А нам бабушка сказала:
- Я правнукам носы подтирать не собираюсь. Будете банки подносить и крышки подавать. А я за день столько варенья наварю, что год есть будете.

Но папа спорить не стал. Он нас до рынка довез и высадил возле ворот. Ведра из багажника достал и на землю поставил.
- Ну, тут уж вы дальше сами, - сказал папа и дверью хлопнул.
А бабушка расправила плечи.
- Эх, давно на рынке не торговала, внучок, - сказала бабушка. - Лет десять... Ну, ничего! Разберемся!
И нас тут же обступили какие-то дяденьки и тетеньки.
Одна тетенька взяла абрикос и попробовала на вкус без спроса:
- Колеровка, - сказала она равнодушно. - Не дичка, конечно, но спрос не тот. По семь гривень за кило возьму, так уж и быть... Все три ведра.
- Как это возьму? - спросила бабушка, - а кто вам даст? По семь гривень…
- Тьфу, ты! - вдруг заругался один мужик. - Еще одна с неба свалилась на нашу голову. Ты, бабушка, что... с медвежьего угла вылезла? В городе первый раз? У нас тут одна цена на входе - дороже никто не даст.
- Давай, бабуля, шевелись, - сказал кто-то. - Продавай товар оптом и гуляй, как ветер... А нам весь день на рынке стоять и париться!
- А я не гордая, - вдруг сказала бабушка, - я и сама постою. Без посторонней помощи. Много ли мне места надо? С тремя-то ведрами?..
И тут все вдруг начали смеяться.
Закачалась тетка в рыжем фартуке.
Надул щеки мужик в грязной кепке.
Затрясся камышом худенький парень.
И все смеялись каким-то противным кислым смехом.

- Так, та-ак, - опять сказал Косой. - Это из какой дыры такие смелые нарисовалися? Откуда такие отчаянные? Или над вами крыша имеется? Кто вас крышует, а-а? Ну-ка, шепните на ушко! Послушаем… Перетрём...
И я подумал, что бабушка оробеет и не найдется, что ответить. Но бабушка только плечом повела:
- Крыша над нами всеми одна, сынок... Все под ней ходим, поверь мне...
- Не въехал, - прищурился Косой, - прицельнее наводи, бабуля...
- Крыша над всеми - правда Божия! - сказала спокойно бабушка. - Слыхал про такую? Не в силе Бог, а в правде. И против этой правды, тебе, сынок, не пойти...
Косой еще больше зажмурил прикрытый глаз. И я понял, что он сильно удивился.
- Правда Божия, хм.... Что ещё за крыша такая? Какая такая правда? - озадаченно спросил он.
- Простая правда! Над всеми правда! Жить по-совести! - сказала бабушка. - Кто-то спину гнет и копейки получает. А кто-то пальцем не шевельнул и барыши считает. Где это видано?
Бабушка выставила перед собой сухой кулачок:
- Кто не работает, тот не ест! Вот такая правда! А кто у нас сытнее всех живет? Кто объедается, а-а?.. Одни бездельники! Тунеядцы! Трутни!..
- Это кто это... трутни?.. Мы трутни? - усмехнулся толстый. - Вы, это... бабуля, полегче! Не наезжайте... Мы в каком веке, это... живем? Про рыночную экономику слыхали? Про законы о предпринимательстве? Мы, бабуля, законные предприниматели! У нас даже свидетельства, это... у каждого. И печати круглые... как в аптеке!
- У вас печать на лице, - сердито сказала бабушка, - вы - обыкновенные спекулянты. По-другому сказать, бандиты рыночные. Только почему-то узаконенные…